Джеки Д`Алессандро - Лучшая жена на свете
– О Господи… – Она чуть было не задохнулась при мысли, как это произошло бы. – И это было бы очень плохо.
– Но вполне возможно, если ты не перестанешь так на меня смотреть.
– Как?
– Так, как любой мужчина желает, чтобы на него смотрела женщина. Это… чревато. Особенно если на тебя смотрят такие прекрасные глаза. Полагаю, что другие мужчины сравнили бы их цвет с топазами. А мне кажется, что они цвета шоколада, посыпанного корицей.
– Если учесть твою слабость к сладкому, это приятный комплимент. Тем более что топазам я предпочитаю шоколад.
Он тихо рассмеялся, а потом незаметно дотронулся локтем до ее груди.
– Я знал, что ты необыкновенная, но то, что ты сказала, тем более вслух, делает тебя действительно необыкновенной и исключительной. Я считаю тебя… невероятной.
Они остановились, пока Лаки обнюхивал какую-то кочку.
– Мне нравится, как ты, употребляя обычные слова, делаешь их новыми. Ты всегда так говорил?
– Нет. Ты первая женщина, вдохновившая меня на это.
Она хотела обратить все в шутку, но взгляд его глаз, тон его голоса свидетельствовали о том, что он говорит серьезно.
– Я польщена.
Он рассмеялся, и оба взглянули на щенка, который вилял хвостом в знак того, что он готов бежать дальше.
– Я еще раньше хотел сказать тебе кое о чем, но ты все время отвлекала меня своими чарами, и я забыл. Когда я вчера вечером уходил от Уэксхолла, да и сегодня ранним утром, я видел Робби.
– Робби? – нахмурилась она. – Где?
– Он прятался в кустах около дома. Он уверял, что высматривает тебя.
– Ему не следовало это делать.
– Именно это я ему и сказал. Я уверил его, что о тебе заботятся и что ты в полной безопасности. И что если ты узнаешь, что он прячется здесь, ты будешь беспокоиться.
– Спасибо. Я поговорю с Эммой. Пусть она убедит его, что мне ничто не угрожает и что я скоро вернусь домой.
– Этот ребенок тебя любит.
У Алекс ком подступил к горлу.
– Я тоже его люблю. А что касается любви… – Она кивнула в сторону Джона и Эммы, поглощенных беседой.
– По-моему, они прекрасно поладили, – сказал Колин.
– Не могу сказать, что удивлена. Когда я недавно разложила карты на Эмму, они предсказали, что она встретит высокого и красивого блондина.
– А твой карты предсказали тебе мужчину высокомерного вида, с выдающимся умом и довольно красивой внешностью?
Она вспомнила о своем последнем гадании и об опасности, которую предсказывали карты. Однако ей не хотелось омрачать такой чудесный день и потому она сказала беспечно:
– Да, но это мог быть и не ты, потому что карты не сказали о том, что этот мужчина питает слабость ко всему сладкому.
– А я уверен, что это был я. У меня столько слабостей, что одна просто затерялась среди прочих.
– Кроме сладкого? А какие у тебя еще слабости?
– Скажу, но за плату.
– Сколько?
В его глазах блеснул дьявольский огонек.
– Это не деньги.
– А если я откажусь?
– Тогда ты рискуешь никогда не узнать, какой чувственной может быть игра на бильярде.
– Бильярд? – не поверила она. – Неужели игра на бильярде может быть чувственной?
Он прикрыл ладонью ее руку, а потом медленно провел тыльной стороной по изгибу ее груди. Она вздрогнула.
– Еще какой! Хотя это зависит оттого, с кем играешь.
Он продолжал ее гладить, так что почти начисто лишил способности соображать. Ей пришлось сделать вид, что она обдумывает его слова.
– Ладно, я согласна на твои условия, какими бы ужасными они ни были.
– Отмечено должным образом. Заметь, эти слабости появились совсем недавно. Оказывается, я питаю слабость к апельсинам.
Он быстро провел пальцем по ее соску, и ее сердце замерло.
– Вот как?
– Представь себе. – Он остановился под вязом и повернулся к ней лицом. Их разделял всего один шаг – опасное расстояние, которое легко можно было преодолеть. – А еще – к большим, шоколадного цвета глазам и темным блестящим волосам, – продолжил он. – И к гладкой коже с россыпью веснушек… вот здесь. – Он поднял руку и коснулся пальцами ее щеки. – Ах да. Я забыл упомянуть полные розовые губы.
Господи, неужели он собирается ее поцеловать? Здесь, где все могут их увидеть? Внутри у нее все трепетало, и хотя внутренний голос настоятельно требовал, чтобы она отступила, она была не в силах даже пошевелиться.
– Я питаю к тебе непреодолимую слабость, Александра.
– А я к тебе. – Слова сорвались с ее губ, прежде чем она успела подумать. Но все было настолько очевидно, что отрицать не было никакого смысла.
– Я рад. – Он улыбнулся. – Нет ничего хуже, чем отсутствие взаимности.
Он наклонился к ней, и у нее замерло сердце от предчувствия, которое должно было напугать ее, а вместо этого привело в восторг. Она быстро огляделась – рядом с ними никого не было. Голос разума шептал, что она слишком рискует, позволяя ему такие вольности, но она не слушала его, потому что ждала поцелуя.
Однако сквозь пелену окружавшего ее тумана проник громкий лай, и Колин отступил.
– Похоже, – сказал он немного смущенно, – самый лучший сопровождающий для тебя – это Лаки. Тебе он определенно нужен, потому что я чуть было не забылся, – Он снова предложил ей руку, и они продолжили свою прогулку.
Молчание нарушало лишь щебетание птиц. Наконец она не выдержала и сказала:
– Твоя одержимость начинает меня пугать.
– Так-так. А кто сейчас напрашивается на комплимент?
– Не я.
– Тогда позволь мне уверить тебя, что ты необыкновенная. И самая красивая.
– Тебе нужны очки.
Он покачал головой:
– Твоя красота гораздо более сложная и состоит не только из внешней привлекательности. Она связана с твоей сущностью. С твоей душой. Ты исключительный человек.
– Я вовсе не тот образец, каким ты стараешься меня представить, Колин. Я делала вещи, которыми не могу гордиться.
– Мне было бы трудно назвать человека, который бы мог похвастаться, что всегда поступал правильно. Я сам много раз делал такое, чем не могу гордиться. Но ты, несмотря ни на что, сумела подняться и стала той, кем можно восхищаться. Это само по себе уже необычно.
Он смотрел на нее так, что у нее пересохло в горле. А его слова… Он говорил так, будто знал, что ее прошлое было далеко не безупречно.
– Что ты имеешь в виду?
– Я догадываюсь, что в детстве тебе пришлось столкнуться с большими трудностями. По опыту я знаю, что трудности либо ломают человека, либо закаляют и заставляют его задуматься и принять решение изменить свою жизнь. Я совершенно убежден, что ты все преодолела и хочешь помочь таким, как Робби. Это говорит в твою пользу.
От такого точного определения ей стало немного не по себе.
